Поиграй со мной

Много-много лет назад на уроке, кажется, английского языка меня попросили рассказать о зимних каникулах. Тогда я как раз прошел Prince of Persia, так что ответ был таков: «играл на компьютере». Учительница тут же поправила меня: «с компьютером». Я немного удивился и повторил: «нет, именно на нем». В моем представлении предлог «с» подразумевал, что я сижу на лавочке, разбираю и собираю системный блок и смотрю, что из этого получится. То бишь, когда развлечением является не то, что внутри ПК, а именно само физическое устройство. Учительница, вроде бы, осознала разницу и задала еще один вопрос: «а с кем ты играл на компьютере?» Я, чувствуя себя полным идиотом, ответил: «на компьютере я играл с компьютером».

Увы, типичные обыватели до сих пор имеют довольно смутные представления об электронных развлечениях. Дело даже не в мифах о вреде от них – большинство людей относится к играм нейтрально. Но невежество – тоже опасная штука. Наверное, наибольшее непонимания вызывает само слово «игра». Какие с ним связаны ассоциации? Погремушки, дочки-матери, солдатики – с одной стороны. Футбол, шахматы и другие спортивные или интеллектуальные состязания – с другой. Именно поэтому в представлении обывателей компьютерные игры – это либо развлечения для маленьких детишек, либо соревновательная дисциплина. Под эти клише и подгоняется увиденное. Если на экране мы видим мультяшного или анимешного персонажа – это рассчитано на несмышленого ребенка. Если геймер­ управляет небритым мужиком с автоматом – он непременно участвует в виртуальной битве со школьными друзьями. И даже если он расстреливает монстров, то это лишь тренировка перед основным блюдом – убийством живых людей (не настоящим, конечно, а компьютерным).

Информационный вред киберспорта вообще сложно переоценить [текст был написан в 2009 году, но до сих пор актуален, – прим. из 2018]. Да, сетевые баталии в FPS и RTS – это важная часть нашего увлечения. Но так уж вышло, что с точки зрения непрофильных СМИ киберспорт – это и есть все игры, а лучшие контрстрайщики и варкрафтеры – настоящие звезды, кумиры геймеров. Обывателю, который по вечерам смотрит футбол под пиво, хорошо понятно, что такое виртуальный спорт, где есть победители и побежденные. Да, там замешаны какие-то высокие технологии, а сражаться надо, уткнувшись в компьютер, но в целом идея та же. Соответственно, должны быть команды-лидеры, чемпионаты и миллионы болельщиков. Беда в том, что во всем мире, кроме Южной Кореи, ничего подобного не наблюдается [прим. из 2018 года: теперь наблюдается, но это мало что меняет]. Киберспорт очень интересен одному-двум процентам геймеров, но ведь есть и другие – те, кому нужны совсем другие вещи. Меж тем во всех телерепортажах об играх первым делом показывают турниры по Counter-Strike и навязывают зрителю представление о том, что именно так выглядит то, чем увлекаются современные дети. Киберспорт проникает и в кино, и в художественную литературу. Производители компьютерных комплектующих и товаров массового потребления пытаются апеллировать к геймерам с помощью «звезд мыши и клавиатуры», а потом удивляются отсутствию эффекта от рекламы. Предлагают «побеждать вместе с ними», «быть всегда в игре» и другие вещи, звучащие совершенно не в кассу.

Если бы я сейчас отвечал на тот вопрос из детства, то сказал бы, что «играл с геймдизайнером». С Джорданом Мехнером то бишь. Да, Prince of Persia можно свести к описанию, вроде «надо прыгать через пропасти и избегать шипов». Но любая настоящая компьютерная игра – это всегда нечто большее, нежели противостояние человека и машины, чем набор правил и условий для победы. Чем геймплей, если угодно. В нее так или иначе заложены вещи, которые никак не зависят от вашего умения обращаться с мышью, клавиатурой и джойпадом. Антураж, атмосфера, сценарий, «актерская игра» персонажей и многие чисто игровые моменты дарят эмоции, которые не связаны с вашими личными навыками. Знаете, как если бы вы в футбольном матче промахнулись по воротам и сказали: «Ах, по какой же красивой траектории мяч летел! Надо еще раз так же попробовать пробить!». Или же в шахматной партии приписали бы фигурам человеческие качества и горько плакали бы над потерей ферзя или ладьи. В обычных играх это было бы дико, в компьютерных – в порядке вещей. Задача геймдизайнера – сделать так, чтобы вам было интересно. И давить на простейшие эмоции от победы или поражения – это лишь один и причем вовсе не самый популярный вариант. Японская школа дизайна, например, долгие годы пестовала схему «напрягся, победил сложного босса – получи классный сюжетный ­ролик».

Кстати, в первой половине девяностых Трип Хокинс, создавая приставку 3DO, вкладывал в ее название следующий смысл: «есть видео, есть аудио, а теперь будет и тридео». Отличный шанс уйти­ от слова «игра» и всех дурных ассоциаций, с ним связанных, и дать новому виду искусства более точное название. Увы, не вышло.

Константин Говорун
Колонка из журнала “Страна Игр” №20(293), октябрь 2009 года

P.S.
В 2018 году абзац про киберспорт кажется оторванным от действительности, но в 2009 году он выглядел совсем иначе. Международные турниры по играм, довольно популярные в начале нулевых, к концу декады перестали быть популярными. К 2009 году закрылись многие специализированные медиа, ушли жирные рекламные спонсоры (не все, но большинство). А ведь все то, о чем сейчас принято говорить с придыханием, все вот эти огромные призовые фонды и полные зрительные залы, уже было во время первого бума киберспорта! И ушло в небытие. Поэтому в 2009 году было очень смешно слушать о том, что киберспорт – это главное, что есть в играх.

Сейчас у киберспорта снова есть и спонсоры, и аудитория – благодаря стриминговым сервисам случился второй бум. Но как и в 2009, как и в 1999, это все равно еще только небольшой сегмент аудитории, лишь малая часть (хотя и важная, и уважаемая) игровой культуры. Считать всех геймеров киберспортсменами так же странно, как и считать всех геймеров косплеерами.